хотела сделать вид, что посещение клубов для меня привычное занятие, и нет никакой необходимости сильно радоваться по этому поводу.
– Отлично! Дай мне свой номер телефона. Я позвоню в субботу, и мы заедем за тобой.
Мо направился в конец кухни, где у нас располагалась обеденная комната, в которой мы оставляли свои личные вещи, сумки, достал листок бумаги и ручку. Он даже не пытался скрыть своих эмоций: он был очень счастлив!
Я надеялась, что правильно записала ему свой номер. Я всегда путаюсь с последними двумя цифрами: 89 или все же 98? Кажется, все-таки 89.
Сцена 13. ИГРА В ВОЙНУ
– Я так соскучилась по дому, – выдала я по телефону маме.
– Это что-то новенькое! – воскликнула она. – Ты не тот человек, который обычно скучает по дому.
Так было всегда. Я вспомнила один случай в летнем лагере, после которого меня долго не покидало чувство вины.
Мне было 12 лет, когда мои родители отправили меня в тот лагерь. Это был не совсем обычный лагерь, где в течение 3 недель можно свободно проводить время, и лишь изредка заниматься общественно-полезными делами. Нет. Это был недельный лагерь под девизом «Слет актива». В нем принимали участие по два самых активных ученика из каждой школы нашего района. Я была среди них – представляла свою школу.
У нас не было двухчасового перерыва для дневного отдыха, как в обычных лагерях. Каждая секунда с 8 утра и до 11 вечера была полностью расписана различными креативными занятиями, кружками или подготовкой к вечерним спектаклям. Вожатые учили нас рисовать, правильно наносить макияж, играть на сцене, сражаться на шпагах, ходить как модели и танцевать. Под гитару мы пели бардовские песни в орлятском кругу (когда все взрослые и дети дружно вставали в круг и обнимали друг друга). Я обожала орлятские круги.
На четвертый день пребывания в лагере ко мне приехали родители. В этот момент у нас проводилась игра под названием «Война». По сценарию два генерала хотели жениться на одной даме, но она выдвинула свои требования: сказала, что выйдет замуж за того, кто принесет ей флаг, потерянный ее отцом где-то в лесу в предыдущей войне.
К нашей одежде пришивали бумажные погоны цвета своей команды: оранжевого цвета, если ты в команде Зюзиков, или зеленого цвета, если в команде Харымзиков.
Если кто-то полностью сорвал с тебя погоны, ты считался убитым, и участвовать в боевых событиях уже не мог. Если же погон был поврежден, то это означало, что ты ранен и мог обратиться за медицинской помощью в больницу, где твой погон склеят и пришьют обратно, чтобы ты мог продолжить бой.
Я ненавидела эту игру. Каждый раз я терпела поражение уже в самом начале. Быстро бегать я не умела, и, вообще, боялась на кого-нибудь нападать. Так что я предпочитала прятаться за деревьями, но как только я покидала свое убежище, то меня сразу или «убивали», или «ранили».
Как раз в тот день все и произошло: я была поражена одним из бойцов армии Харымзиков (я сражалась на стороне Зюзиков). Мой левый погон был еще цел, но правый был содран с плеча, к тому же его успели порвать на несколько частей.
Я была готова расплакаться, мои руки дрожали, но все же я отчаянно пыталась собрать все кусочки пострадавшего погона и добраться до больницы. В этот момент ко мне и подошла мама. Она была так счастлива меня видеть, но я не могла оставить игру. Я лишь сухо поздоровалась и, не обращая на нее никакого внимания, продолжила искать остальные части своего оранжевого погона. Мамино лицо из счастливого в один миг превратилось в очень мрачное. Пытаясь скрыть подступившие слезы, она произнесла дрожащим голосом:
– Вика, разве ты не рада меня видеть?
– Конечно, рада, ма – не глядя на нее ответила я, с трудом сдерживая поток слез. Я все еще не могла найти последний кусок погона.
– Пойдем, папа ждет нас в машине.
– Хорошо, одну секунду.
– Вика, пошли! Потом закончишь свое дело. У нас не так много времени.
Уже не скрывая своего раздражения, я последовала за ней.
Возле машины она сказала, что они больше не собираются приезжать и навещать меня, раз уж я не нуждаюсь в их присутствии. Я попыталась объяснить, что на мое настроение повлиял проигрыш в игре, но не смогла ее убедить.
Я сильно обидела маму, хотя совсем этого не хотела. Я очень любила родителей, и ценила то, что мама всегда была на моей стороне, когда папа был слишком суров. Я неоднократно просила у нее прощения и, думаю, она давно простила, хотя себя простить я долго еще не могла.
Так же долго я не могла себя простить за то, что была несправедлива к отцу, который не позволял мне проводить с друзьями столько времени, сколько я хотела. К строго назначенному часу я обязана была вернуться домой, а за опоздание хоть на 5 минут мне запрещалось в следующий раз встречаться с друзьями.
Когда я была маленькой, ровно в 9 вечера я должна была ложиться спать, хотя я хотела смотреть телевизор. В ответ на просьбы помочь мне с математикой или физикой, отец обычно разбирал задания в уме, а потом, не давая никаких подсказок, заставлял меня решать все самостоятельно.
Мне не разрешалось ложиться спать, пока я не решу все задания правильно. Видя неверный ответ, отец лишь мотал головой и отправлял думать дальше. Вот такой была его помощь.
* * *
Поэтому мама и не поверила своим ушам, когда услышала, что я соскучилась по дому. Но это действительно было так. Хотя я считаю себя сильной, но очень тяжело жить в другой стране, где все чужое: начиная от языка, заканчивая местной культурой.
– Прошло же чуть больше месяца. С тобой все будет хорошо, – пыталась поддержать меня мама.
– Да…., спасибо мам, ты права.
Сцена 14. ЦЕРКОВЬ ВМЕСТО ДИСКОТЕКИ
Меня разбудил солнечный свет. Даже через прикрытые веки я чувствовала, как теплый луч солнца блуждает по моему лицу, заставляя начать новый день.
Я открыла глаза, на часах 7:38 утра. Будильник должен был разбудить меня в 8 утра, но лучик солнца выполнил эту работу за него. Я потянулась, словно кошка, и поднялась. Приняла душ, помыла голову и высушила волосы, надела черную юбку ниже колен и темно-синюю блузку с блестками.
Мой путь лежал в церковь. Хоть от меня не требовалось соблюдения особого дресс-кода, все же короткая юбка и декольте смотрелись бы не очень уместно в данном случае. Я решила оставить их на вечер в надежде, что Мо оценит мой наряд по достоинству.
В 9:15 утра я услышала сигнал автомобиля. Они уже здесь! Черная машина стояла напротив нашего трейлера. Моника открыла дверь со стороны пассажира и пригласила меня сесть. Выглядела она очень счастливой, а стиль ее одежды в точности совпадал с моим.
Когда я села в машину, Моника представила меня трем другим красивым женщинам, которые разговаривали очень громко и на непонятном мне языке. Кажется, на испанском. У всех троих были вьющиеся каштановые волосы, а в ушах большие круглые серьги. Моника объяснила мне, что дорога займет около 30 минут, и что мы уже опаздываем.
Солнце радовало нас недолго, уже через 10 минут наша машина попала под сильный тропический ливень. Эта непогода замедляла движение, хотя женщин абсолютно не волновал данный факт. Всю дорогу они увлеченно обсуждали что-то, для них очень интересное, останавливаясь лишь изредка, чтобы набрать воздух в легкие. Вода ручьем заливала оконное стекло. Этот дождь напомнил о другой поездке. Мне было 12 лет. Мы всей семьей ехали в своей машине. Я сидела на заднем пассажирском сидении вместе с братьями-близнецами, которые были на два года младше меня.
Они неустанно кричали: «Мама, мама, мааааааама», она же
